Три дня спустя, 13 января, были устроены новые состязания, но на сей раз и прасины, и венеты пришли не для того, чтобы болеть за свою команду. Обе партии намеревались обратиться к императору. На про-тяжении 22 заездов вместо кличей, которыми болельщики подбадривают спортсменов, венеты и прасины выкрикивали просьбы о помиловании «спасенных Богом», но так и не дождались ответа от Юстиниана. Отказ в милости стал той искрой, от которой взорвалось давно копившееся недовольство императором. Венеты и прасины, забыв о состязаниях и конфликтах, единой возмущенной толпой ушли с ипподрома до конца гонок. Сторонники двух партий, ставшие союзниками, бушевали на улицах города. То и дело раздавался клич «Ника!», то есть «Побеждай!», под ко-торым это восстание впоследствии войдет в историю. Восклицание сродни речевкам, которыми болельщи-ки подбадривали спортсменов, мятежники, по словам современника событий, использовали как кодовое слово, по которому своих можно отличить от затесав-шихся в толпу императорских воинов. Толпа венетов и прасинов отправилась к главе го рода, чтобы узнать о судьбе «спасенных Богом». Восставшие потребовали отозвать стражу от церкви, где скрывались эти двое. Не получив ответа, подожгли его резиденцию, ворвались в тюрьму при ней, осво бодили находившихся там заключенных и перебили представителей власти. Стихия бунта захватила воз-мущенных людей, восставшие пошли громить городские кварталы. Заполыхали вторая тюрьма, храмы, бани, общественные здания и частные дома. В городе воцарился хаос.
Бунт бунтом, а игры по расписанию. На другой день Юстиниан решил снова провести гонки на ипподроме возможно, надеясь отвлечь народ. Когда объявили о мероприятии, толпа восставших в ответ подожгла часть ипподрома и подошла к Большому дворцу. Император послал сенаторов узнать, чего от него хотят. Народ потребовал сместить самых ненавистных чиновников: казначея Иоанна Каппадокийского, начальника имперской канцелярии Трибониана и Эвдемона, главу города. Юстиниан, уже всерьез напуганный, так и сделал, но толпа не успокоилась: накопившихся претензий к императору оставалось еще много. Тогда из дворца вышел отряд солдат; они бросились на бунтарей и многих изрубили в куски. Но единственное, чего добился этим император, новые поджоги и убийства. На следующий день мятежники решили избрать нового правителя. Подходящей кандидатурой им показался Пров, племянник императора Анастасия, правившего до Юстиниана и Юстина. Однако Пров отказался возглавить толпу и сбежал; его особняк с-жгли. 16 и 17 января поджоги продолжались, а уличные беспорядки все больше превращались в войну всех против всех. Императорские войска пытались дать отпор мятежникам, а представители разных ипподромных партий, конфликтуя друг с другом, дрались между собой, избивали и убивали сограждан и не щадили даже женщин. На улицах лилась кровь, трупы сбрасывали в море. Солдаты загнали бунтарей в здание, но не смогли туда прорваться, чтобы перебить мятежников, и подожгли его; в результате огонь охватил центральную улицу города и прилегающие кварталы. Все это время при Юстиниане находились еще два племянника императора Анастасия. Вечером 17 января, опасаясь измены, император велел им уйти из дворца по домам; Ипатию и Помпею пришлось подчиниться.
Только 18 января, когда от половины Константинополя остались обугленные руины, Юстиниан вышел к подданным. Он появился на ипподроме с Евангелием в руках. Новость быстро облетела город, и народ набился на стадион послушать, что скажет правитель. Летописцы сохранили слова Юстиниана: «Я признаю перед вами свою ошибку и не прикажу никого наказать, только успокойтесь. Все произошло не по вашей, а по моей вине. Мои грехи не допустили, чтобы я сделал для вас то, о чем вы просили меня на ипподроме». Каяться было поздно: большая часть горожан уже не доверяла императору. Восставшие решили, что его надо свергнуть, а на престол посадить Ипатия, которого Юстиниан сам же выгнал из дворца. Народ повалил к дому Ипатия, забрал его оттуда и провозгласил императором. Новоиспеченного правителя привели на ипподром, где толпа приветствовала его и приготовилась штурмовать стоявший по соседству императорский дворец.
Феодора и последний штурм
Под Юстинианом всерьез зашатался трон. Император запаниковал и собрал приближенных на совет, чтобы принять отчаянное решение: бежать ли из города прямо сейчас. Венценосную чету уже ждали корабли, нагруженные сокровищами из казны. Но императрица Феодора, явившись на совещание, заговорила с мужем, и ее голос посреди всеобщей паники звучал твердо: «Смотри, чтобы тебе, спасшемуся, не пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что царская власть прекрасный саван».
Умная и волевая жена оказывала на Юстиниана исключительное влияние, и даже в такой критический момент ее слова переломили ситуацию. Император и его вельможи решили бороться. Преданный Юстиниану полководец Нарсес тайком выбрался из дворца и разослал людей, снабженных императорским золотом, к влиятельным венетам, чтобы подкупить их и перетянуть на свою сторону. Раскол проник в ряды зачинщиков, а верные Юстиниану солдаты ворвались на ипподром с разных сторон и принялись рубить находившихся там людей, не разбирая, кто венет, кто прасин, кто не принадлежит ни к какой команде. «Толпа падала, как так описал это побоище один из скошенная трава», хронистов.
Считается, что в резне погибло 30 тысяч человек. Восстание «Ника!» было безжалостно раздавлено там же, где началось, на Большом ипподроме Константинополя.
Ипатия и Помпея схватили и казнили. Город отстроили заново. На месте сожженной базилики возвели собор Святой Софии, девять веков остававшийся крупнейшим храмом христианского мира; в наши дни здание, превращенное в мечеть, одна из главных архитектурных жемчужин Стамбула.
Юстиниан правил до самой смерти. Игр в Константинополе после восстания не устраивали еще очень долго… целых пять лет.
