История иногда играет по своим правилам: она бросает человеку испытания, словно проверяя — выдержит ли он ноту, не сорвёт ли мелодию. Но бывают судьбы, которые не просто выдерживают — они превращают эти удары в музыку. Судьба Аиды Абдуллаевой, первой арфистки Азербайджана, — одна из таких.

Её судьба была отмечена редким даром — стать основоположницей азербайджанской арфовой школы, создать которой до неё, казалось, не было ни условий, ни возможностей. Но именно из таких невозможностей и рождаются судьбы, похожие на чудо.

Она появилась на свет весенним днем 13 апреля 1922 года в Баку, когда город ещё жил в ритме послепетровской эпохи, а в воздухе витала музыка неведомого будущего. Девочка залилась криком — и её дядя, вернувшийся с премьеры оперы Верди, предложил назвать её Аидой. Музыкальный знак, оставленный судьбой на первой же странице её жизни.

Но за романтичным началом скрывалась семья, в которой история говорила громче любых мелодий.

Её мать, Суват ханым, происходила из княжеского рода Уцмиевых, была внучкой генерал-лейтенанта Араблинского, владела пятью языками, играла на таре и управляла домом, куда стекалась вся бакинская интеллигенция.

Отец, Гамдулла Абдуллаев, — наследник богатой дербентской купеческой династии и руководитель рыбных трестов Азербайджана и Дагестана. Эта семья словно была соткана из таланта, достоинства и благородства — но тем тяжелее оказался удар, который обрушился на неё в 1930 году.

В год «Великой чистки» (период массовых политических репрессий в СССР) Гамдуллу Абдуллаева обвинили во «вредительстве» и расстреляли. У семьи конфисковали всё: квартиру на Бондарной улице, имущество, рукописи. Дом, в котором звучал тар и где говорили на пяти языках, опустел за одну ночь. Аиде было всего восемь лет.

Суват ханым — маленькая женщина с несгибаемым характером — бралась за любую работу, но её снова и снова увольняли как «жену врага народа». Жили бедно, почти нищенски. И даже когда в 1926 году государство отправило двух сыновей учиться в Германию и семья потеряла с ними связь на сорок лет — она не сломалась. Лишь в 1966-м Красный Крест помог найти пропавших братьев.

Дом у семьи появится лишь через двадцать лет — в 1950-м, когда старшая дочь, скульптор Хаят Абдуллаева, обменяет свою ленинградскую квартиру на крошечное бакинское жильё, в котором вскоре поселятся одиннадцать человек.

И всем будет управлять одна женщина — Суват, «генерал семейного фронта», как называли её родные.

Маленькую Аиду отдали учиться музыке. Она попала к педагогу-легенде — Елизавете Шлезингер, солистке Бакинского оперного театра, ученице московской школы Слепушкина. Инструмент был один — маленькая французская арфа. Но это был единственный голос, который мог спасти девочку, прикоснувшуюся к трагедии в самом нежном возрасте. Аида училась стремительно. Уже через несколько лет её заметил сам Узеир Гаджибеков, услышав школьницу на концерте в 1938 году. «Большой талант и прекрасная техника» — сказал маэстро. Это стало пропуском в профессию. Она поступила в Московскую консерваторию, но война разорвала её планы.

В 1941 году семью Абдуллаевых сослали в Северный Казахстан — лишили документов, имущества и права возвращаться. Мамлютка — место, где свирепствовали морозы, голод и безмолвие. Арфа здесь была невозможностью, роскошью, миражом. Аида забывала технику. Она просто пыталась выжить. Но однажды Суват ханым сказала: «Я хочу жить. И я уезжаю отсюда». И пошла. Без документов, без гарантий. Просто — пошла. Дети бросились следом. И случилось невероятное: вся семья добралась до Баку поодиночке, и выжила. Это была семейная Одиссея, где роль бури играла сталинская эпоха, а роль корабля — человеческая воля. Вернувшись, Абдуллаева обратилась к Узеиру Гаджибекову — и тот спас семью во второй раз. Гаджибеков помог получить документы, устроил Аиду в симфонический оркестр Радиокомитета, а её матери дал место заведующей библиотекой консерватории. Суват ханым прожила 93 года, и до конца оставалась каменной стеной, защищавшей детей.

В 1944 году Аида вновь приехала в Москву. Жила в доме своей преподавательницы, легендарной Ксении Эрдели — основательницы советской арфовой школы. Эрдели видела в ней не просто талант — наследницу традиции. Она учила Аиду так, как учат не ученицу, а продолжение себя. Под её руководством Абдуллаева обрела собственный стиль — блестящую технику и манеру игры, в которой звучала восточная лирика, стальная воля и нежность, которой не бывает без боли. В Москве Аида встретила и своего будущего мужа — скульптора Токая Мамедова, ученика Института им. Репина. Это был союз двух творческих стихий, взаимного уважения и поддержки. Именно он позже создаст грандиозные памятники — Ксении Эрдели и самой Аиде — памятники-признания в любви, где арфа становится не просто символом, а судьбой.

В 1949 году Аида Абдуллаева по предложению Кара Караева стала солисткой Государственного симфонического оркестра АзССР. 20 лет она исполняла классику, современную музыку, произведения азербайджанских композиторов, редактировала арфовые партии, создала квартет арф, который стал сенсацией камерной сцены.

Но главное — педагогика. 50 лет во главе класса арфы. 50 лет воспитания звёзд. Её ученицы выступали в лучших залах мира, становились лауреатами, профессорами, сольными артистками. Так в Азербайджане возникла собственная арфовая школа, где первой страницей была Аида Абдуллаева. Она — родоначальник, фундамент этой школы.

Аида Абдуллаева прожила жизнь, в которой музыка стала не искусством, а формой сопротивления. Арфа — символом стойкости. Судьба — цепью испытаний, которые она превращала в свет. Она была женщиной, которая сумела заставить звучать тишину.

Женщиной, для которой арфа стала голосом свободы.

Женщиной, благодаря которой в Азербайджане родилась школа, где до сих пор звучат её вибрирующие в вечности струны.

Гаджи Джавадов